Для ее троих участников развязка оказалась трагической
Когда 28 июня 1910 года пришедший первым рейсом из Архангельска на Новую Землю пароход "Николай" бросил якоря в губе Мелкой, его не встретили привычные в таких случаях лай собак и ружейный салют. Однако поначалу это обстоятельство никого не встревожило, так как колонисты-охотники вполне могли недалеко отлучиться. Поэтому, чтобы сообщить о своем прибытии, пароход дал несколько протяжных гудков. Но и после их ответные сигналы не последовали.
Тогда озабоченный капитан послал на берег штурмана, который вскоре вернулся с печальной вестью: около промысловой избушки был найден гроб, а в нем помимо трупа дневник. Открыв его, капитан на первой странице прочел:
"Сия книга крестьянина Архангельской губернии Шенкурского уезда Кургоминской волости села Яковлевского Николая Яковлевича Кулебякина, нанявшегося на промыслы на Новую Землю от конторы Масленникова Дмитрия Николаевича промышлять гольца и зверя..."
Далее в дневнике в хронологическом порядке располагались записи, позволившие узнать о драме людей, обреченных на голодную смерть. Причем обреченных по вине предпринимателя, который, нарушив договоренность, не обеспечил продовольствием.
А его требовалось немало, ибо им нанятых колонистов было семеро: трое русских (Николай Кулебякин, Андрей Павловский, Федор Холопов) и состоявшая из четырех человек семья ненцев Осокиных.
Все они, завезенные на Новую Землю в сентябре 1909 года, сначала не сомневались, что Масленников выполнит обещание, и с верой в это прилежно охотились. Когда же надежда окончательно иссякла, в дневнике появилась первая тревожная запись:
"15/XII. Снежная погода. С трудом попал на улицу. Занесло снегом. Павловский захворал ногами".
Впрочем, даже несмотря на цингу, начавшуюся вследствие скудного и неполноценного питания, колонисты со своей стороны продолжали выполнять обязательства, о чем Кулебякин не забывал своевременно записывать:
"К 1 января промыслили: 18 зайцев, 5 белух, 48 нерп, 2 оленя. Итого 73. Песцов промышляли каждый отдельно".
Тем временем болезнь наступала:
"6/1. Ясно, холодно. Павловский сильно хворает и команда стала жаловаться.
7/1. Ясно, мороз. Стали принимать меры. Вздумали сделать баню, чтобы избежать болезни.
8/1. Ясно, сильный мороз. Топили баню и угорели. С Андрюшкой отваживались...
17/1. Команда хворает. Пухнут ноги. Павловский сильно хворает, чувствует боли в ногах...
24/1. Ветрено, тепло. Время самое печальное. Команда хворает. Только и слышно: о, Боже мой! Ходить никуда нельзя. В доме сырость".
Через два дня в дневнике появилась запись о первой смерти:
"26/1. Тихо и пасмурно. Печальный день: помер Павловский в 5 ч. 20 м вечера. Топили баню, убирали тело, зажгли свечу и покадили.
27/1. Тихо. Стали делать гроб и вырубать могилу. Грунт очень твердый, вырубили немного и погребли покойного. Команда делается все больнее и сам чувствую боль в ногах".
К началу февраля у колонистов закончился запас провизии и об этом, конечно же, упомянул в дневнике Кулебякин:
"4/II. Харчу никакого нет. Варили и жарили мясо нерпичье...
9/II. Команда вся хворает.
11/II. Холопову все хуже. Ничего не можем делать. Совсем слегли. Плохо...
17/II. Команда все хуже. Зайдешь в избу, только и слышишь плач и стон. Сам чувствую все хуже. Под грудью жмет. Одышка.
20/II. Пасмурно. Федька, Анна и Артюшка лежат больные. Не могут ходить до ветру. Только и дело перекрикивай: "Спишь? - "Нет".
В последние дни календарной зимы состояние Кулебякина ухудшилось:
"23/II. У меня выступила большая на теле сыпь и ноги то...нутся. Не знаю, что и делать...
28/II. Вот и дождались долгих деньков, прожили темное время. Только бы промышлять. Одно горе - все захворали. Чудная боль: сперва ноют пятки, точно зябнут, потом боль пойдет по ногам выше. Ломит коленки, стягивает жилы. Человек поневоле должен лежать. Потом по всему телу сыпь".
Казалось, надеяться уже не на что, однако 4 марта колонистов посетил Яков Запасов - промышленник, почти постоянно живший на Маточкином Шаре. Охотясь за белыми медведями, он случайно заехал в Мелкую губу и, к своему удивлению, обнаружил там зимовщиков. Поделившись провизией, он забрал с собой семью ненцев и Холопова, который, однако, по пути на Маточкин Шар скончался.
Правда, Кулебякин остался не один - Запасов уговорил своего работника Яшкова поухаживать за больным. А сам пообещал скоро вернуться и увезти обоих.
На некоторое время болезнь отступила, однако оставленных Запасовым продуктов хватило ненадолго, вследствие чего самочувствие Кулебякина вновь ухудшилось:
"22/III. Не ходим никуда. Ноет под грудью и болит правая нога. Пью нерпичью кровь и ем медвежье мясо. Больше есть нечего.
25/III. У меня боль увеличивается, все хуже, весь слабну, руки и ноги. Зажимает грудь. Есть нечего. Медвежины нет, кровь не достанешь".
31 марта записи прерываются - видимо, Кулебякин окончательно слег и не мог даже писать. Именно поэтому обязанность вести дневник взял на себя Яшков, который 4 апреля отметил: "Кулебякин болеет. Опухоль спустилась на ноги. А Якова Запасова все нет. Сулился до Благовещенья и после Благовещенья, а не приехал".
Далее в дневнике идет запись о последних днях жизни Кулебякина:
"Прожили до 1-го дня Пасхи. Николай сказал, что у него с ног опухоль спала. Как бы, говорит, пиша, так пошел бы на промысел. А я тогда опечалился: "Вот беда, он погибает и мне не миновать". У меня одну ногу стянуло. Во 2-й день Пасхи вдруг слышу крик. Вхожу в избу и вижу Николая, метающегося в постели. Он мне сказал: "Прости мою душу грешную, умираю". В тот день я от него не отходил, все от него отнимал. Что схватит, то рвет. Хотел порвать дневник свой, но я не дал. Хватал и ножик и вилку, хотел живот резать.
На 3-й день Пасхи Николай Разделся нагишом, соскочил с постели, стал колотить кулаками койку и кричать: "Поживем, Саня!" Я его одел и повалил. Он попросил окутать. Я затопил печку и окрикнул: "Николай, спишь?" Молчание. Я подошел и вижу, что он уже помер. Мне жутко стало, потому что остался один. Я зажег свечу и покадил..."
Назавтра - 20 апреля - Яшков сколотил гроб и попытался выдолбить могилу. Однако вечная мерзлота оказалась не под силу ослабшему человеку, поэтому пришлось похоронить Николая Кулебякина прямо в снег.
Оставшийся в полном одиночестве Яшков продолжал вести дневник:
"20/IV. Не с кем стало поговорить. Грустно. Якова из Шара все нет.
21/IV. Воды нет. Якова все нет.
22/IV. Вывесил рваную рубаху вместо флага на гору. Жду Якова с Шара. Очень скучно. Ноги болят сильно, стянуло так, что хожу с трудом, а надо пересиливать. Есть нечего..."
24 апреля наконец-то приехал Яков Запасов и увез с собой Яшкова, который уже не вставал. Но дневник не забрал, а засунул под крышку незаколоченного гроба. Так он поступил, видимо, потому что к задней обложке было пришито прощальное письмо Кулебякина - мол, мало ли что может случиться в дороге, а в гробу оно наверняка сохранится до прихода судна.
И в своем предположении он не ошибся, так как капитан парохода, прочтя последнюю страницу дневника, обнаружил оказавшееся в целости послание Николая Кулебякина жене. А она проживала с детьми на его родине - в селе Яковлевском (ныне территория Заостровского сельсовета Виноградовского района).
Прощальное послание начиналось такими словами:
"Загробное письмо любезной и дорогой моей супруге Анне Прокопьевне от супруга вашего Николая Яковлевича. Всем низко кланяюсь и целую последний раз и желаю доброго здоровья и прошу простить меня, грешного, а также детям моим Петру Николаевичу и Авдотье Николаевне и новорожденному посылаю заочное благословение на все цветущие лета и простите своего отца и попросите у Бога прощения во грехах моих и прошу отпеть и отслужить панихиду.
Милая супруга, прошу не пущать детей по миру, проси из милости хозяина Дмитрия Николаевича Масленникова. Он тебя не оставил и сирот, даст кусок хлеба, ежели выдаст по условию тебе 100 рублей...".
Милая супруга, прошу не пущать детей по миру, проси из милости хозяина Дмитрия Николаевича Масленникова. Он тебя не оставил и сирот, даст кусок хлеба, ежели выдаст по условию тебе 100 рублей...".
Безусловно, хозяин одним из первых узнал, что на его милость надеются, так как пароход "Николай" принадлежал как раз ему. А вот как он поступил, остается только предполагать. В этой связи можно лишь сказать, что сомнения в порядочности архангельского предпринимателя обоснованы, ибо, скорее всего, именно по его вине погибли и навсегда остались на Новой Земле им обманутые Андрей Павловский, Федор Холопов и Николай Кулебякин...
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 10.04.2003 г.